«Моего сердца на всех хватает»

Русико Тугуши работает в интернате на Ляпустина — сейчас у нее под опекой три девочки

— Я их люблю как своих, — тянет последний слог с характерным акцентом Русико Моисеевна. И если бы такие слова о приёмных подростках с инвалидностью говорила другая женщина, в их искренности, скорее всего, возникли бы сомнения. Но Русико Тугуши — грузинка, она эмоциональна, как все кавказские люди, и поэтому ей веришь.

Она работает воспитателем не один десяток лет, сначала — в детском саду, потом в детдоме в Реже, в детдоме в Екатеринбурге и с 2015 года — в интернате для умственно отсталых детей на Ляпустина. Том самом, печально известном. В 2014 году воспитанники этого детского дома заявили об изнасилованиях и побоях, в 2017-м там во время купания утонула девочка и выпал из окна мальчик. О двух последних случаях женщина говорит, что виновато не руководство — виноваты сотрудники, которые не доглядели.

У воспитателя Русико Моисеевны группа из 8 мальчиков. А два года назад она взяла под опеку из своего же интерната трех девочек-подростков Сашу, Ксюшу и Анжелу, сейчас им 16, 18 и 19 лет.

— Когда я пришла в интернат, несмотря на то, что 20 лет проработала в детском доме, я растерялась. Такая жалость появилась ко всем — столько детей больных я не видела нигде, — вспоминает она. — Постояла. Думаю, я до завтра посмотрю, как будет моя реакция. На второй день прихожу — смотрю опять с жалостью. На третий день приняла решение — остаюсь.

Русико Моисеевне 65 лет, у неё двое своих уже взрослых детей, а под опекой вместе с девочками было 8. Маленьких она не берёт:

— В режевском детском доме у меня в группе была девочка, и до такой степени я в неё влюбилась, все качества, какие мне нравились, она взяла, я её любила как дочь родную. И когда она выпускалась из детдома, я её домой взяла — без документов, без всего. Я маленьких не беру, потому что я в возрасте. Если со мной что-то случится, они обратно в детдом же пойдут. А большого я могу поставить на дорогу и жизнь показать. Эту девочку в училище в Екатеринбург привезла, она как домашняя была, никто не верил, что из детдома. Окончила училище, потом второе обучение, стала кассиром, работала в магазине, родила ребёнка, идеальная хозяйка.

Так же «поставить на ноги» она хочет Ксюшу, Сашу и Анжелу. Сделать это будет сложнее. Все они окончили 9 классов коррекционной школы, но, например, Саша, до сих пор не знает букв.

— Когда я их взяла, они ничего не умели, ничего не знали, плохо читали и писали. А на будущий год двоих планирую отдать в училище. Анжела — инвалид по зрению, пойдёт в медколледж для слепых, там есть специальное массажное отделение. Ксюша — в швейное. А с Сашей немножко надо ещё доработать, но она такая шустрая, думаю, она всё исправит. Мне надо, чтобы у них хорошие семьи были. Чем они хуже других? Гурцкая слепая — нет семьи? Есть. Анжела чем у меня хуже? Девочка красивая, старательная.

По магазинам, в театры, в цирк с ними ходит дочь Русико Моисеевны, сын и сноха помогают обставлять её группу в интернате, купили туда мебель, дарят подарки. У них своя строительная фирма, говорит женщина, «и они от нас ничего не просят, просто они любят этих девочек, знают их, и на работе у меня в группе для мальчиков такие же условия, как дома, придраться не к чему».

— Надо девочек содержать, у нас запросы большие, одеваем не на «Таганском ряду», — говорит она.

— В «Гринвиче», — по очереди кивают девочки.

К нашему приходу они нарядились, накрасились, сделали чай, купили торт. Всё сами, говорит Русико Моисеевна.

— Ксюша и Саша в магазин ходят, в аптеку, знают, что такое деньги, могут положить-снять в терминале, готовят. Мне так приятно, что я такой результат получаю. На трамвае и троллейбусе мои девочки не ездят. Брат или сын отвезут-привезут, а если не могут, мы заказываем такси. Чтобы на трамвае они у меня скакали — такого нет.

— Почему?

— Знаете, мы, когда первый раз на трамвае поехали, нам не понравились реакции некоторых людей. Как она заслужила так? А я не хочу. Мои дети — красивые, очень хорошие, у нас никакого такого дефекта нет, чтобы кто-то что-то лишнее сказал. Нам неприятно стало. Некоторые люди очень плохо принимают детдомовских, у них то ли развития не хватает, то ли ещё чего, я не знаю это.

На Урал Русико приехала из Сухуми в восьмидесятых годах — муж тогда работал в Реже. Целый год сидела на чемодане — хотела обратно. А потом как-то прижилась, устроилась работать в садик, чтобы ребёнку дали место, через 14 лет сад переделали в детский дом — перешла туда.

— У нас всегда кто-то жил, — вспоминает Русико Моисеевна. — Расскажу историю, может, стыдно должно быть, но расскажу. В 90-х одежда была проблемой, и мальчику одному нашему, девятикласснику, дали валенки в школу идти. А он не идёт. Утром прихожу — Алёш, что случилось? «Не пойду, Русико Моисеевна, вот валенки дали, не надену».

А я недалеко жила, вспомнила, что у моего супруга в запасе новые сапоги лежат, которые он не надевал ни разу. Пришла, тихонько взяла, в сумку положила и пошла. И Лёшку одела. Через несколько дней муж просит: «Достань сапоги, померю». Ну, я подошла, говорю: «Дорогой, знаешь…» А он мне: «Ой, не говори, в детский дом взяла?» Я говорю: «Угадал!»

У нас такое сколько раз было. У сына взяла спортивный костюм, говорю: «У тебя папа есть, купит, а у Вани никого нет, дай, сынок, ему надо на соревнования». Ремень у мужа дорогой был, взяла. Муж ищет: «Русико, иди сюда, ну честно скажи, не заставляй меня искать, я другой возьму». Я говорю: «Угадал, в детском доме уже. Мы-то — дома, дома всегда найдём, что надеть».

— Ещё планируете взять кого-то под опеку?

— С удовольствием! Я вообще хоть и в возрасте женщина, но по натуре очень шустрая. В одном месте больше часа не сижу. Мне надо что-то делать, я не люблю обсуждать. Есть возможность — а что не взять? Но у нас единственная проблема — жилищный вопрос, 2-комнатная квартира. Была бы побольше, я могла бы ещё взять. Моё решение все поддержали. Никто не сказал — тебе 60 с лишним лет, зачем ты их берёшь. Они же видят, на что я способна.

Я беру, потому что у меня энергии много, супруг умер в 2012 году, я одна. Могу ещё что-то хорошее делать, а почему нет? Моего сердца на всех хватает, так чего не любить? Я без любви не могу никого взять. Если чувствую, что тянет меня к ребёнку, значит, это моё. Дело не в деньгах, все знают, что я могу потратить в два раза больше, чем получаю. Если у меня сын на это даёт, неужели на хлеб не даст. Просто я их люблю, могу себя ещё реализовать, мне не верится, что мне 66 лет будет. Не хочу лежать на диване и телевизор смотреть.

— Что посоветуете тем, кто думает взять ребёнка, но сомневается?

— У нас часто проходит школа приёмных родителей (в интернате на Ляпустина при поддержке благотворительной организации «Семья детям» работает школа для родителей детей с инвалидностью и клуб приёмных родителей, которые уже взяли детей в семью и у которых появились вопросы, проблемы и т. д. — Прим. ред.), и меня туда приглашают. Бояться ничего не надо абсолютно. Кто на дороге совет даёт, это слушать не надо.

Я говорю о том, с чем сама столкнулась, — взяла с диагнозом девочек-инвалидов, они такие красивые у меня не были. Первый раз, когда зашли сюда, у дочери реакция была: «Это чего, мам?» Я говорю: «Надо их слепить». Если бы не мои дети, у меня, конечно, такого результата не было бы, потому что я работаю ещё. С работой расставаться не могу — и там люблю моих детей, и тут. Это не всем дано — любить чужих детей. Но чужих детей не бывает, и плохого ребёнка нет, есть невоспитанный. Поработай, корректируй, и он такой же будет. Домашние бывают даже хуже.

— А в таком возрасте ещё можно корректировать?

— У меня результат есть всегда. Я беру, уже когда характеры все сформированы, но мы каждый день разговариваем, могу одно и то же напоминать, говорить, объяснять. На кухне садимся и говорим. Чего бояться? Это такое доброе милое дело. Каждый ребёнок в детском доме мечтает о приёмной семье. Есть поддержка государства, есть поддержка учреждения. Сейчас у нас сделали такую квартиру — вы месяц живёте с ребёнком, узнаёте друг друга и решаете, чтобы не пришлось потом расставаться, обратно возвращаться. Любить детей — это идёт из семьи. Я считаю, надо стать близкой ребенку, чтобы он тебе поверил, помочь чем можешь.