Что значил для Руси брак Иоанна III с Софией Палеолог

В браке племянницы византийского императора с великим князем Московским были заинтересованы и в Риме, и в Москве. Какие иллюзии питал Запад? Как восприняла свой приезд в Московию византийская принцесса? Что значил этот союз для Руси и какие последствия имел? Рассказывает историк Павел Владимирович Кузенков.

– В ноябре 1472 года состоялось венчание великого князя Московского Иоанна III Васильевича с греческой царевной Софией Палеолог – племянницей последнего византийского императора. Расскажите вкратце, что предшествовало этому браку?

– Вторая половина XV века – ключевая эпоха в истории человечества. Это в буквальном смысле слова поворотное время, время падения Константинополя и открытия Америки – которое, как это ни покажется странным, явилось следствием падения Византии. Экспансия Османской империи оборвала важнейшие торговые пути, веками связывавшие Европу с Причерноморьем и далее – с Индией и Китаем. Итальянские морские республики – Генуя и Венеция – утрачивали богатые рынки Востока, а с ними и вся европейская международная торговля оказывалась под угрозой. Именно поиски обходных путей заставили купцов и политиков обратить свои взоры на Западный Океан. Португальцы сделали ставку на путь вокруг Африки, а испанцы поддержали авантюрный план генуэзца Коломбо, «рванувшего» в Индию напрямик, параллельно экватору…

Но под угрозой оказалась не только торговля: султаны, увлеченные идеей «газавата», вынашивали планы завоевания Италии и других европейских стран. В поисках союзников против турок венецианцы и папа Римский обратили свои взоры на северо-восток Европы, где быстро набирало силы Великое княжество Московское. Еще недавно считавшаяся задворками «Тартарии», Московия не только объединила вокруг себя большую часть Русских земель, но и продвигалась в восточном направлении. Союз с «герцогом Белой России», как называли Ивана III в латинских актах того времени, не только давал возможность создания мощной коалиции против турок, но и сулил экономические выгоды. Папство, конечно же, было радо получить возможность для пропаганды Флорентийской унии, которая, как считалось, и так уже была подписана русским митрополитом Исидором, но оказалась «подзабыта».

В общем, здесь совпали и политические, и военные, и экономические, и церковные интересы.

Что же касается нашего князя, то он, овдовев в 27-летнем возрасте, смотрел на брак с иностранной княжной весьма благосклонно. Династическая связь с древним и славным родом греческих царей укрепляла престиж и великокняжеского дома, и всего Московского государства. А связи с Европой были абсолютно необходимы для создания современной армии, получения новейших технологий и знаний. В Москве прекрасно понимали пользу от сближения с европейцами.

– София была фактически пленницей Ватикана. Она должна была стать разменной монетой в обмен на уступки со стороны Московского князя. Расскажите об этом немного подробнее. Чего от брака хотел Рим? Чего хотели в России? Что в итоге получилось?

– Родители Зои (именно так звали будущую великую княгиню Софию Фоминичну как и почему произошла перемена имени, остается загадкой) – брат последнего византийского императора Константина XI Фома Палеолог и Екатерина Асень-Дзаккариа – бежали из Греции после захвата Пелопоннеса султаном Мехмедом II. Бежали разными путями, но в одном направлении – в Италию. Мать Зои, наследница вассального Неаполю Ахейского княжества, принадлежала к богатой генуэзской фамилии и надеялась хорошо устроить своих детей. Сама она до Италии так и не добралась – умерла на Корфу. Но ее муж прибыл в Рим, где и скончался в 1465 году. Зое тогда было 16 лет, ее братьям Андрею и Мануилу – еще меньше.

Заботу о детях взял на себя кардинал Виссарион – влиятельнейший грек-униат, бывший митрополит Никейский, а затем титулярный патриарх Константинопольский. Он, между прочим, чуть не стал папой Римским. Виссарион был горячим патриотом своей родины – именно ради ее спасения он и принял унию. Как выяснилось, тщетно: папа ничем не смог помочь погибавшей империи. Но Виссарион не оставлял надежды на изгнание турок из Константинополя, пропагандируя общеевропейский крестовый поход. Возлагал он надежды и на брак своей воспитанницы с московским государем – надеялся внушить тому азарт борьбы за имперское наследие его супруги (азарт, разумеется, иллюзорный, так как Зоя не имела никаких прав на константинопольский престол: их унаследовал ее непутевый брат Андрей, умудрившийся дважды продать свое наследие – сначала французскому королю, а потом испанскому). Но он ошибся в своих расчетах и на сей раз. Впрочем, Виссарион умер уже в 1472 году, так и не увидев краха своего плана.

Виссарион и папа недооценили русских. Россию считали варварской страной, которой несложно манипулировать искушенным в политике европейцам. Не тут-то было! Наш князь вовсе не собирался ссориться с могучим турецким султаном: ему хватало разборок со своими соседями. Но изумила всех и Зоя-София: русская почва повлияла на нее совершенно неожиданно…

Едва ступив на русскую землю, папская воспитанница стала брать благословение у русского духовенства

Зоя родилась в Православии и никогда от него не отрекалась. Правда, ее мать была католичкой, а отец, как и его братья, спокойно относился к унии. С 11 лет оказавшись на чужбине, Зоя была воспитана в крайнем почтении к папе и всей европейской культуре: Виссарион наставлял своих питомцев, забыв царственную спесь, смиренно целовать папскую туфлю. Но в России, среди православного народа, византийская принцесса получила возможность проявить свои истинные симпатии. Уже в Пскове, едва ступив на русскую землю, папская воспитанница изумила сопровождавшего ее легата Антония, начав брать благословение у русского духовенства, посещать церкви и прикладываться к иконам.

– Расскажите о приезде Софии Палеолог в Россию. Кто ее сопровождал? Что она с собой привезла? Какое дальнейшее значение это имело для России?

– Обручение Ивана Васильевича и Зои-Софии состоялось непосредственно в Риме, в присутствии недавно занявшего престол папы Сикста IV (между прочим, генуэзца) и всей итальянской знати. Правда, самого жениха на свадьбе не было: его представлял посол Джованни Вольпе (Иван Фрязин). Естественно, новобрачная прибыла в Россию с соответствующим эскортом во главе с католическим епископом Антонием, папским легатом. Легат – личный представитель папы, облеченный огромными полномочиями он перемещается с преднесением огромного распятия, что призвано показать: пославший легата папа является земным наместником Христа.

Но в Москве произошел конфуз. Митрополит Филипп объявил, что, как только латинский «крыж» въедет в ворота города, сам он выедет в другие. Великий князь послал боярина, который без лишних слов отобрал у легата крест, упрятав его в сани.
Ясно, что в свите Зои было немало иностранцев: греков и итальянцев. О них известно немного. Самые известные итальянцы – «фрязе», как их называли на Руси (от слова «фряг» – «франк»), – прибыли чуть позже. И повод для этого был довольно скандальный.

В ноябре 1472 года состоялось бракосочетание Софии и Ивана Васильевича, а уже в мае 1474 года рухнул почти достроенный новый Успенский собор – краса и гордость Московского государства. Конечно, это был позор: стали искать виновных, подозревали воровство – но всё было драматичнее. Русские зодчие просто не умели строить большие здания. В течение веков все мастера и умельцы целенаправленно угонялись на стройки Востока – этот момент нельзя недооценивать, говоря о последствиях ордынского «ига» для русской истории. Но нет худа без добра. Великий князь по совету супруги направил в Венецию посла с поручением пригласить на работу в Москву архитекторов, художников, оружейников и других иностранных специалистов. Условия предлагались щедрые. И уже в марте 1475 года в Россию прибыл знаменитый Аристотель Фиораванти. Ему был положен оклад 12 рублей в месяц (русский каменщик получал 15 копеек).

Вслед за ним потянулись и другие мастера: архитекторы Петр Фрязин (Пьетро Антонио Солари), Алевиз Фрязин, Алевиз Новый. Это были звезды даже по европейским меркам. Их творения – Успенский и Архангельский соборы, башни и стены Кремля, Грановитая палата – стали визитной карточкой России. Но не менее важную роль играли крепости, самая известная из них – Ивангород на границе с немецкой Прибалтикой – была построена по самым современным канонам и надолго обеспечила охрану наших рубежей.

А представители лучшей на то время в мире итальянской металлургии создали русскую оружейную промышленность. Знал великий князь и о главной европейской новинке того времени – книгопечатании. В Любеке русские послы нашли печатника, который согласился поступить на службу к великому князю, но до Москвы он не добрался: был ограблен и утоплен в Новгороде…

О том, что приглашения иностранцев помогала организовывать именно великая княгиня, говорят имена русских послов: это были, как правило, греки, часто с итальянскими корнями (как и сама София Фоминична).

– Каким премудростям, если можно так выразиться, научила София своего супруга, а вместе с ним и его окружение?

София внушила великому князю благоговейное, почти сакральное отношение к верховной власти

– София многому научила своего супруга. Прежде всего, это касалось политической культуры. Она внушила великому князю то благоговейное, почти сакральное отношение к верховной власти, которым отличались римляне и ромеи-византийцы. И это была не пустая игра в церемонии. Поднимая власть самодержца на недосягаемую для прочих вельмож высоту, эта традиция надежно оберегала государство от главного порока слабых монархий – внутренних смут, порождаемых вечно недовольной олигархией, готовой по любому поводу свергнуть не угодившего ее аппетитам государя.

Разумеется, далеко не всем пришлись по нраву новые порядки, заведенные гордой гречанкой. Не будет преувеличением сказать, что Софии пришлось выдержать жесточайшую борьбу. В какой-то момент казалось, что ее влияние окончательно пошатнулось и она со своим потомством обречена на опалу, а может быть, и гибель. Но София взяла свое. Сказалась византийская выдержка и умение выходить из самых безнадежных ситуаций. И именно ее сын Василий наследовал власть в государстве – а не уже провозглашенный наследником и даже венчанный на царство шапкой Мономаха (впервые в русской истории!) внук Ивана III Дмитрий Иванович, сын Елены Волошанки. О связях его матери с «жидовствующими» того времени хорошо известно. И трудно даже представить, куда бы завело Россию правление юного воспитанника «интеллектуалов-вольнодумцев»…

– Почему этому браку придается огромное значение в истории нашей страны?Как этот брак повлиял на сознание правителей России, на будущее страны?

– К концу XV века наше цивилизационное отставание от Европы стало катастрофичным. Ведь там уже вовсю применялась артиллерия, что повлекло за собой строительство новых типов крепостных сооружений, резкое изменение всего военного дела. Именно новейшие пушки и пищали обеспечили русскому войску и победу на Угре в 1480 году, ознаменовавшую окончание ордынского ига, и успехи в войнах с поляками и немцами – представителями европейской военной школы.

Из еще недавно безнадежно отсталой окраины Московия превратилась в настоящую мировую державу

Вообще для военной истории человечества XV век стал поистине переломным: закончилась эпоха кавалерии. Отныне ни гордые рыцари, ни орды всадников-степняков не могли безраздельно господствовать на поле боя. Им на смену пришли армии крестьян, вооруженные пушками и ружьями. Исход войн стала решать техника и дисциплина. И те державы, которые не успели за этим крутым поворотом истории, надолго сошли с политической авансцены. Россия – успела, не пропустила, освоила премудрости и новинки. И из еще недавно безнадежно отсталой малоразвитой азиатской окраины превратилась в настоящую мировую державу. Ее стремительные успехи настолько напугали европейцев, что уже при внуке Ивана III, царе Иване IV Грозном, Россия считалась угрозой едва ли не пострашнее турок. И тут же были приняты меры по ее изоляции от европейской науки и техники, от европейских рынков и культуры. Потом уже Петру I пришлось «прорубать окно» через ту стену, которой Московия оказалась изолирована от «цивилизованного мира». Но это уже другая история.

А пока, в начале своих контактов с Россией, европейцы не только не боялись ее, но и самоуверенно считали своей почти готовой полуколонией. И папская воспитанница София, и итальянские мастера, и немецкие печатники должны были стать теми семенами европейской цивилизации, которые дали бы нужные всходы на целинной варварской почве. Но Россия оказалась отнюдь не целиной. Заложенные в основание ее культурного кода традиции византийского Православия не погибли во время многовекового ордынского рабства. Напротив, они в каком-то смысле окрепли – ведь именно в эти тяжелые времена Русь явила миру Сергия Радонежского и Андрея Рублева. Эта мощная духовная основа преображала даже тех иностранцев, которые попадали в Россию из совершенно чуждых культурных традиций.
Что же касается гречанки Софии, то ее византийские корни на русской почве вызвали своего рода резонанс. Найдя в России то, что давно иссякло в Византии: могучие народные силы и свежесть искренней и незамутненной веры, – византийский дух воспрял и поднял Русское государство на высоту Православного Царства – того Третьего Рима, о котором грезили лучшие умы того времени.

И можно только пожалеть, что это благотворное взаимодействие греко-византийского и русского начал оказалось столь кратким. Греческий язык, греческая традиция так и остались почти неизвестны и не освоены: Максим Грек – яркое исключение, лишь подтверждающее это правило.

Думается, что именно эта политическая и духовная незрелость помешала России стать подлинным «Третьим Римом», соблазнила ее правителей и народ искушениями тирании, цезарепапизма, неистового обрядоверия. Но всё это – ступени духовного возрастания.

Как знать, может быть, византийский дух еще проснется на русской почве – как это случилось 543 года назад, в ноябре 1472 года, когда в Москву прибыла 24-летняя София Палеолог, племянница последнего императора ромеев.

Пожертвовать