Не относитесь к своим сотрудникам как к ресурсу, относитесь как к людям

Какие преимущества нашего менталитета мы мало используем? Почему в нас понижена достиженческая мотивация? Чему у нас учатся китайцы? О какой особенности нашего менталитета писал Александр Блок в своем стихотворении «Скифы»? Выгодно ли в России быть честным? Почему нам так важно ощущать, что мы делаем что-то значимое? Как предпринимателям повысить уровень мотивации сотрудников в своих компаниях? Своими рекомендациями с нами делится Сергей Ростиславович Филонович, декан Высшей Школы Менеджмента ВШЭ, профессор Кафедры управления человеческими ресурсами, Член Ученого совета НИУ ВШЭ.

— Сергей Ростиславович, на ваш взгляд, каковы особенности русского менталитета и какие ключевые ценности в нем присутствуют?

— Мы научились объединяться в коллективы для блокирования агрессии внешней среды, но внутри этих коллективов русский человек остается сильным индивидуалистом, потому что он понимает, что эта община сама может претендовать на его достижения и результаты. Поэтому эта защита собственной личности является для русского человека едва ли не ключевой задачей. Из-за этого достиженческая мотивация понижена, потому что важно защитить себя, а сумеешь ли ты чего-то достичь в этой среде – это уже второй вопрос для русского человека. Поэтому западные люди, для которых достижение успеха является едва ли не важнейшей целью, удивляются, приезжая в Россию, не обнаруживая такой же мотивации, как у них. Это скорее связано не с менталитетом, а с выработанной историей системой поведения человека, которая как-то ему позволяла выживать.

— Как вы считаете, как наша национальная культура повлияла на нашу деловую культуру?

— У Прохорова это описано, мобилизационная схема менеджмента у нас действительно работает. Мы можем сделать что-то очень яркое, необычное и в масштабах, которые поразят весь мир, но мы действительно не очень склонны к регулярной деятельности. Я в этом не вижу ничего особенно плохого, если бы мы были готовы встроиться в международное разделение труда. Для того, чтобы производить все в стране, нужно обладать такими качествами, которыми обладают рисовые культуры (китайская, японская). Но у нас не рисовая культура.

— На ваш взгляд, чего нам не хватает?

— Нам не хватает привычки к упорному труду. Китайцы и японцы давно столкнулись с проблемой, что эта рисовая культура, которая в индустриальную эпоху дает колоссальные преимущества, противостоит и мешает креативности. Она приучает к повторению того, к чему мы привыкли на протяжении столетий. Китайцы приезжают к нам учиться креативности, потому что им ее не хватает. Они хотят делать что-то новое, изобретать, а последний раз, когда они что-то изобрели – это были порох и компас много веков назад. Это проблема. Решить эту проблему, не меняя культуры (а я не хочу менять русскую культуру, она меня устраивает и мне нравится) можно только через эффективное разделение труда в глобальном отношении.

— То есть нужно стать лучшими в своей определенной области и на это делать ставку?

— Конечно. Мы умеем делать уникальные вещи, так давайте их делать. Тиражировать это позволим китайцам. Что в этом плохого? У нас есть сильная сторона – мы пограничная культура между Востоком и Западом. Еще Александр Блок, когда писал своих «Скифов», сказал: «Нам внятно всё — и острый галльский смысл, И сумрачный германский гений…» Мы понимаем холистическое мышление, свойственное восточным народам, но с другой стороны, мы европейская культура, у нас есть серьезные аналитические традиции и многое другое. Нам нужно использовать это преимущество.

— Какие ценности в современной деловой культуре в России вы считаете превалирующими?

— На мой взгляд, система ценностей в российском бизнесе еще не сложилась, потому что бизнесу чуть больше 20 лет. В историческом смысле это — мгновение. Когда общаешься с бизнесменами, сталкиваешься с тем, что многие из них считают, что зарабатывание денег – это и есть главный смысл бизнеса, хотя объясняешь им, что в бизнесе первично создание ценности для потребителя. Это еще не стало доминирующей идеей, которая давно осмыслена и воспринята на Западе. Хотя я знаю таких бизнесменов, которые так и считают и ведут себя на основе этой идеи, но является ли она доминирующей в российском бизнесе – скорее всего нет.

— Мы видим сегодня две тенденции: осознание собственной идентичности и формирование своей особенности, а с другой стороны стремление к потреблению, гедонизму, к деньгам. После распада Советского Союза эти ценности не были нам так свойственны. Как вы считаете, будет ли изменение ценностей через поколение или национальная идентичность и основные ценности непоколебимы?

— Я думаю, что изменения будут. Могу сравнить эту ситуацию с маятником. Когда мы жили при социализме и были лишены элементарных удобств и когда оказалось, что можно не иметь туалет на улице, а иметь туалет в доме на даче, это было неким открытием для россиян, что можно ездить не на «Жигулях», которые постоянно ломались, а на нормальной машине, в том числе с автотрансмиссией. Конечно, люди захотели привести свою жизнь в нормальное состояние с точки зрения нормальных бытовых удобств. Я не склонен осуждать за это россиян. Это нормальное желание любого человека. На Западе люди это воспринимают как само собой разумеющееся, а для нас все это было в новинку. Мы увлеклись, и маятник прошел положение равновесия и пошел в другую сторону, в этот консьюмеризм, избыточное потребление, но где-то мы остановимся, маятник пойдет в другую сторону и выровняется. Нормальная ситуация с исторической точки зрения.

— Что вы можете сказать о русской трудовой мотивации и этике труда? Какова она в России?

— Слова труд и трудный – однокоренные. Но ведь можно говорить о работе, поэтому труд – это то, что делается без удовольствия, связано с трудностями, а есть работа, которая может доставлять радость. И то, и другое в России существовало всегда. Даже крепостные, когда строили храмы, делали это не из-под палки. Нельзя Храм Покрова на Нерли создать из-под палки. Это можно сделать только тогда, когда тебя это радует, когда ты служишь Богу. А был еще и подневольный труд. И он как был, так и остался сейчас. В России эти вещи сосуществуют – работа и труд. Я думаю, что это сосуществует во всех культурах, пропорции могут быть разные. Что касается этики, то поскольку у нас часто многое отнимали, в России выработалась своеобразная точка зрения, что «от большого немножко, не грабеж, а дележка». От государства что-то себе взять можно, потому что государство с нами себя ведет крайне несправедливо, постоянно меняя правила игры. Но я думаю, что это тоже проблема переходного периода, когда правила не выработаны. Я могу привести много примеров, когда в России этическое поведение приводило к экономической выгоде. Можно привести примеры и доказать, что в России честным быть выгодно.

— Об этом сегодня мало говорят.

— Да, совершенно верно. Например, Валерий Кустов, основатель и собственник компании «Эфко», производящей масло «Слобода», никогда никого не «кидал». Ему бельгийская компания, производящая самое высокотехнологическое оборудование предоставила оборудование в виде товарного кредита с отсрочкой платежа на 3 года без банковских гарантий. Это значит, что он получил оборудование на 10 – 11 % дешевле, чем мог. И все благодаря его репутации.

— Как вы считаете, как можно мотивировать россиян на этичное поведение?

— Этичное поведение должно человеку приносить удовлетворение, либо материальное, либо моральное. Соответствующие ролевые модели должны задавать люди, находящиеся в элите общества.

— Как вам кажется, можно ли утверждать, что изначально русские люди в силу менталитета и особенностей к какому-то труду больше предрасположены?

— Думаю, да. Для нас проще изобретательская, не рутинная работа, потому что к рутине русский человек не приспособлен. Как не ехидничают люди про Левшу, что он делал бессмысленную вещь, но русскому человеку это интересно. Запустить первого человека в космос мы можем. У нас есть инновационность. Даже в западных бизнес школах знают, что стандартные кейсы лучше решают американцы, но как только возникает сложная ситуация, то русский студент вам тут же выдаст нестандартное решение. Это наше амплуа.

— Существует еще такая точка зрения, что русский человек может делать рутинную работу, но ему необходимо понимать смысл того, что он делает. И этот смысл должен быть достаточно высокого уровня.

— Это правда. Я согласен с этим. Если смысла нет, то он его ищет в водке, глушит себя алкоголем, чтобы каждый раз не упираться в то, что он делает какую-то глупость и бессмыслицу.

— Как вы считаете, какая система управления наиболее органична нашему менталитету?

— Такая система, которая позволяет человеку ощущать, что он делает что-то значимое и осмысленное.

— Как вы считаете, в чем может быть наша сильная сторона, на которую можно сделать ставку?

— Мы не приемлем мелких совершенствований, если мы что-то делаем, то это глобальное. Это смыкается с идеей о смыслах, в которых нуждается русский человек. Мы должны делать только осмысленную работу, и не поддаваться на попытки вовлечь нас в какое-то рутинное производство, которое не имеет большого смысла.

— Вы считаете, что перспективы той же системы бережливого производства у нас ограничены?

— Система бережливого производства – это техника, которая помогает сэкономить людям время, помогает уменьшить потребление материальных ресурсов. Это все осмыслено безотносительно к культуре. Если мы говорим о каких-то духовных ценностях, то забота о будущих поколениях должна нас подвигать к идеям бережливого производства. Что мы после себя оставим? И как много мы оставим ресурсов будущим поколениям? Нельзя жировать за счет будущего.

— При создании российской модели, которая согласуется с нашими ценностями и менталитетом, и которая позволит нашим компаниям быть эффективными и успешными, что еще необходимо учитывать?

— Нужно учитывать, что за те десятилетия, которые у нас царил коммунизм, у нас разрушено доверие людей друг к другу, а без доверия серьезный бизнес делается с большим трудом. Нам нужно восстанавливать это товарищество на вере, когда пожатием руки совершались сделки на миллионы рублей и нарушить эти договоренности было нельзя ни при какой погоде, а сейчас даже подписанные договоры мало, что значат. Это приводит к увеличению транзакционных издержек ведения бизнеса и делает бизнес неконкурентоспособным. Поэтому нам нужно не просто модель строить, а восстанавливать это доверие, и тем самым снижать транзакционные издержки. Это повысит нашу конкурентоспособность.

— На ваш взгляд, как можно вернуть доверие в бизнесе?

— Государство должно больше доверять своим гражданам, тогда и граждане начнут доверять государству.

— От бизнеса мало что зависит?

— Бизнес – часть общества, и общество должно позволить бизнесу вести себя адекватно. Но начать можно тоже с себя. «ОПОРА России», «Деловая Россия» и РСПП создали комиссию по этике. Это правильная попытка.

— Что бы вы могли посоветовать российским предпринимателям, которые заинтересованы в том, чтобы улучшить уровень мотивации сотрудников и этики в своих коллективах?

— Не относитесь к своим сотрудникам как к ресурсу, относитесь как к людям и скорее как к партнерам. Русский человек не хочет считать себя ресурсом, чтобы его эксплуатировали, он хочет, чтобы с ним сотрудничали. Нашим лидерам нужно сокращать дистанцию власти. Если ты взял на себя лидерство, ты должен понять, что это дает тебе не привилегии, а наоборот – ответственность. Лидер должен быть старшим партнером.

Пожертвовать