О сыне не думал, спасал всех детей

О подвиге заместителя командира роты ДПС Нижневартовской районной ГИБДД Дмитрия Шпака мы уже писали в новостях, следили за состоянием здоровья героя, ждали, когда он поправится настолько, чтобы можно было взять интервью. И дождались.

– Автобусы ехали со скоростью около 60 км в час, было очень скользко, – рассказывает Дмитрий о случившемся в тот декабрьский день. – На обочине дороги, чуть-чуть занимая полосу встречного движения, стояла грузовая машина с тралом, у которой была включена аварийная сигнализация.
Подъезжая к ней, я увидел, как навстречу мне с горки друг за другом спускаются два грузовика – серьезные, большие машины.
Первый, заметив нас, остановился. Я еще сбавил скорость, теперь мы ехали не больше 50. И тут неожиданно появился второй, его понесло и… Проводить в голове расчеты – достанет он до автобусов или нет – времени не было. Какой бедой это грозит, я понял сразу. И принял решение встать на пути у этого автомобиля.

– Вы понимали, что это, возможно, выбор между жизнью и смертью?

– Это работа. Возьмем сапера – он же понимает, что, действуя неправильно, может взорваться? Или доктора – он знает, что при неправильном лечении бывают последствия? То есть, люди определенных профессий несут ответственность за других. В том числе и полицейские.
Нам платят деньги не для того, чтобы мы просто ходили в форме – иногда бывают и такие моменты. Каждый человек, работающий в органах, должен быть к ним готов. Мне поручили сопроводить – я должен выполнить эту задачу. Думать о жизни, о семье, о последствиях в тот момент было некогда.

– А то, что в автобусе с детьми находился ваш сын, как-то повлияло на решение?

– Нет, конечно. Какая разница, свой ребенок или чужой, если ему грозит опасность? В тот момент я не думал: «о-о, там же мой сын… в каком он автобусе – в первом или во втором?» Представьте, сколько на это требуется времени. Пока я думал, там бы уже все случилось.

– Как сын воспринял эту ситуацию?

– Говорит, что испугался. Во время происшествия дети в автобусе, в основном, спали. Грузовик перевернулся, и их поэтому не выпускали. Так все и сидели, никто не выходил. Сами понимаете – гололед, дорога…
Я же, когда мне помогли выбраться из машины, увидел перевернутый грузовик, щебенку на проезжей части и первым делом спросил – как там автобусы, ничего не долетело?
Мне сказали, что с автобусами и, соответственно, с детьми все в порядке. До них грузовик не доехал, дети не пострадали. После этого меня увезли навстречу Скорой помощи.

– То, что вы остались живы – Божья помощь?

– Меня что-то спасло тогда, значит, я еще не все в этой жизни сделал. Я так понимаю. Поэтому, как только позволят врачи, сразу выйду на работу. Но я еще не готов сказать, что я – верующий человек. Так, иногда захожу в церковь…
Часто бывает, что люди приходят к Богу, когда их припекает – какая-то проблема или стечение жизненных обстоятельств. После этой истории я все собираюсь пойти в храм – поставить свечку, но все как-то…
Не знаю, может быть, это отговорки, но рука еще в гипсе, и куртку я могу надеть только на одну руку. В общем, пока не дошел. Это мне минус, потому что думал – когда начну ходить, обязательно это сделаю.

– Скажите, такая ситуация стала первой, или вам уже приходилось рисковать жизнью?

– Такой, как эта – конкретной серьезной опасности, раньше не было. А так… наши инспекторы ездят на ДТП в 40–47 градусов мороза в места, расположенные в 150 километрах от трассы. Туда, где случайная машина точно не проедет. Разве это не риск для жизни? Если у них сломается патрульный автомобиль, замерзнут насмерть.
Там пострадавшие, бывает, замерзают, а наши сотрудники летят, даже не задумываясь о том, что сами могут оказаться в такой же ситуации. Это очень большой риск, а для нас – обычные рабочие моменты, на которые никто даже внимания не обращает.

– Поступая на работу в органы, вы предполагали, что могут быть опасные ситуации?

– Конечно, понимал. А как оперативные сотрудники, которые задерживают бандитов – они ведь тоже рискуют своими жизнями, правильно? Сколько случаев, когда убивают сотрудников полиции, забирают оружие… Каждый полицейский должен это понимать. Если ты не готов к таким условиям службы, надо идти работать в библиотеку.
Я не хочу сказать, что я такой рискованный человек – бросаюсь в любые ситуации, грудью на пулемет. Нет. Напрасно не рискую, риск должен быть осознанным. Но при этом есть вещи, которые делать надо. Если не сделаешь, сам себя уважать перестанешь.
Не представляю, что было бы, если б я свернул, и грузовик въехал в автобус. Как после такого жить? Как смотреть в глаза сослуживцам, друзьям, родителям? Ладно, из поселка еще можно уехать, найти другую работу, но от себя не убежишь!

– Как ваши близкие – жена, родители – относятся к такой рискованной работе?

– Возможно, в глубине души они и против, я допускаю такую мысль. Но, кроме поддержки, ничего не ощущаю. Никто не говорит – «бросай это дело», хотя я уже могу уйти на пенсию. Ни разу ни от кого не услышал: «Давай-ка, займись чем-нибудь другим».
Мне моя работа нравится, и я намерен продолжать в том же духе. Ну, а родным приходится мириться с этим. Они поддержат меня в любой работе и в любой ситуации в жизни.

– Сейчас, когда все закончилось, и вы понемногу поправляетесь, ваш сын понимает, что папа – герой? Он гордится вами, вашим поступком?

– Честно говоря, я и сам к этому отношусь спокойно и в нем такое же отношение воспитываю. Слишком много внимания моей персоне. Я простой человек, к известности не стремлюсь. Единственное, почему согласился на интервью, – чтобы у людей формировался не только негатив по отношению к сотрудникам полиции.
Я не хочу сказать, что все мы белые и пушистые. Но, поверьте, большинство моих коллег делает свою работу действительно грамотно и качественно. А нерадивые есть в любой профессии! Просто мы на виду, и один плохой поступок бросает тень сразу на всех.
Допустим, кто-то нахамил, и клеймо хама оказывается сразу на всех полицейских. Поэтому хорошо бы чаще освещать такие истории, ведь я – не исключение. Есть и другие. Если важно мое мнение, то я не считаю, что совершил что-то героическое. Добрая половина людей, работающих в полиции, сделала бы то же самое.
А сын… Ему только 10 лет. Спроси его сейчас: «Гордишься?» — он скажет: «Да, папа, горжусь!» А на самом деле он, может, и не понимает еще, о чем речь.

– Вы в нем воспитываете готовность пожертвовать собой ради других, если будет необходимость?

– Я хочу в нем воспитать просто нормальные человеческие качества. Донести главное – что человек должен быть человеком. По отношению ко всему – к другим людям, к природе, к животным, к растениям…
Привожу примеры из истории семьи. Вот, допустим, дед у нас воевал на войне, прадед воевал. Я его свозил в поселок Свесса в Сумской области, в котором родился, на братскую могилу погибших в Великой Отечественной войне, где среди других бойцов захоронен и мой прадед.
Там стоит обелиск – я за ним сам ухаживал, когда учился в школе. Показал сыну, сказал: «Видишь, никто не прятался – все честно воевали, защищали Родину».

Мой отец был простым токарем на заводе, но имел собственное клеймо – продукция, сделанная его руками, ОТК не проходила. То есть, он своим трудом завоевал уважение людей. Сейчас он — пенсионер и тоже принимает участие в воспитании внука. Когда мы с сыном идем по улице, и со мной здороваются люди, я ему говорю: «Видишь, для них тоже важно, что я в жизни сделал…»
Говорят, каждое следующее поколение должно быть лучше предыдущего. Вроде пока получается. Он сейчас учится в 4 классе, так вот, с 1 по 4 у него не было ни одной тройки! Иногда, конечно, мы заходим в тупик, но ничего страшного – выходим. Я его учу ставить себе задачи и идти к их выполнению.
Недавно мы говорили насчет Суворовского училища, но он пока к этому не расположен. Ленится немножко. Хотя до лета еще есть время, и возможно, что этим летом поедем с ним поступать.

– Вы хотите, чтобы он стал профессиональным военным?

– Думаю, речь идет в большей степени о том, чтобы воспитать в нем характер. Он попадет в такую компанию, где не будет видеть плохое. Где все дети в одном помещении, изолированы от внешнего мира, и всех учат одному.
Мой сын скорее ведомый, чем лидер, и мне кажется, что этот момент удастся изменить в Суворовском училище. Иначе ему будет трудно жить. А пока мы занимаемся музыкой, играем на пианино (уже второй класс музыкальной школы).

– У вас только сын?

– Нет, двое – сын и дочка. Но она помладше, еще ходит в садик.

– Скажите, а ваш выбор профессии как-то связан с влиянием или авторитетом кого-то из предков?

– Я тоже не так много о них знаю, только основные вехи. Теперь вот стараюсь передать это знание сыну. А кто повлиял на мой выбор… Скорее всего, жизнь сама привела к нему.
Я учился в колледже вычислительной техники в Астрахани, и когда пришло время идти в армию – мне уже приходили повестки – отправился в военкомат и попросил: «Дайте доучиться. Я потом сам к вам приду». Но это не подействовало, мне продолжали слать повестки.
Тогда я пришел к военкому, показал паспорт (а у меня была другая прописка) и сказал: «Видите? Больше мне повесток не присылайте».
Доучился. Шло время, повесток все нет и нет. А у меня с детства убеждение – каждый нормальный мужик должен отслужить в армии. И я опять пошел к военкому, говорю – так, мол, и так, заберите меня в армию! Он очень удивился!
В результате я попал в войска МВД. А когда вернулся из армии, немного поработал в «Газпроме» в Астрахани, затем приехал сюда.

– Скажите, а с детьми, которые были в автобусе, вы после этого встречались?

– Они приходили ко мне в больницу. Встречали, когда я выписался. А 23 февраля пригласили меня на праздничный концерт, посвященный Дню защитника отечества.

– А с водителем грузовика?

– Водителя грузовика с тех пор не видел, он ко мне не приходил. Хотя мог бы поинтересоваться, наверное.
Возбуждено уголовное дело, причиненный вред судебные медики оценили как тяжкий вред здоровью. На прошлой неделе я как раз был у следователя.
То, что я не только остался жив, но и не стал инвалидом – очень большое везение. Обычно после аварий с таким транспортом последствия довольно серьезные. Но его тоже винить сильно не стоит, с каждым может случиться.

– И закономерный вопрос – как сейчас ваше здоровье?

– Вроде бы хорошо, все заживает. Пока еще не полностью выздоровел, есть остаточные явления – реагирую на перемену погоды, например. Но в скором времени уже собираюсь выходить на работу. По черепно-мозговой травме – принимаю лекарства.
Вроде бы все в порядке, но врачи говорят, что проблемы могут появиться не сразу, а чуть-чуть позднее. И мы принимаем все лечебные меры, которые помогут этого избежать. В общем, чувствую себя нормально.

– Что ж, желаю вам скорейшего выздоровления. И низкий поклон за то, что вы сделали. За то, что вы такой хороший и мужественный человек.

– Обычный человек. Да и не один я такой, много нас таких.

Пожертвовать