Самый северный батюшка

Священник Сергий Клинцов каждый год отправляется из Якутска в самые северные приходы, за Полярный круг, по зимникам, вверх по реке Индигирке.

В последнюю поездку он побывал в поселках Белая гора, Хону (в просторечье Мома), Депутатском — том самом, который за последние несколько зим дважды «размораживали». Из-за аварии на котельной при морозе в минус 55 перемерзли трубы, людей начали эвакуировать, оставшиеся грелись печками-«буржуйками», сделанными из топливных бочек.

Во всех этих местах есть православные общины, в Хону даже сохранился старый храм, который успел побывать и краеведческим музеем, и амбулаторией. Последние лет семь он потихоньку восстанавливается руками прихожан. «Удивительно, что они вообще за это взялись, — говорит отец Сергий. — Народ бедный, фактически нищий. Каждый раз, когда приезжаю, задаюсь вопросом: чем они живут? Пытаются выращивать скотину. Но бывает, что лето чересчур дождливое. Они сена накосят — а оно утонет. Зимой животных кормить нечем. Тогда соседний район, Белая Гора, начинает помогать: везет сено по зимнику. Вроде и расстояние небольшое — 300 километров, но по времени бывает по-разному.

В одну из наших миссионерских поездок мы потратили на этот путь почти трое суток. По всему зимнику тогда выступили наледи. Грузовики выстроились в ряд: ни назад, ни вперед. Кто-то попал в воду, выступившую на лед, барахтается, кто-то начинает помогать, остальные ждут». В тот раз ночевать пришлось вчетвером в кабине «Урала», на котором ехали. Однажды ночью отец Сергий примерз к сиденью… Зачем все это нужно ему, настоятелю кафедрального собора в Якутске?

— Нас ведь ждут, — говорит отец Сергий. — За нас молятся. Во всех поселках есть помещения, где народ собирается на молитвенное правило, по 20–30 человек приходит. Им-то каково без священника? Ведь эти люди в храме не «захожане». Они не поглазеть на батюшку приходят, не поплакать о жизни, не вопросы неофита задать — это уже пройденный этап. Они живут своей молитвенной жизнью. Ждут терпеливо, когда приедет священник, чтобы их причастить, ждут встречи со Христом в Причастии, не ропщут. Иногда, правда, не выдерживают и звонят мне. Это значит, что они уже «ну очень ждут». Хотя так прямо они об этом никогда не говорят. Вежливо расспросят, как дела, и ненавязчиво попросят: приезжайте, как сможете.

Здесь ведь люди совсем иные, чем в средней полосе, и верят они по-другому: глубже, чище. Многие из них вообще не понимают русского языка, и можно только удивляться, откуда у них такое знание о вере. Вот в поселке Жиганск пару лет назад умер дедушка Семен, было ему 112 лет. Я причащал его несколько раз, общался с ним через переводчика, потому что он по-русски знал только слово «пока». И он вспоминал, как маленьким еще ходил в церковь. А с тех пор больше ста лет прошло… Но он в вере был очень тверд. Однажды у нас возникла острая проблема с транспортом: срочно нужно уезжать, а не на чем, до Якутска 500 километров по воде. Тогда мы попросили: «Дедушка Семен, помолитесь Господу, чтобы он нам транспорт послал». Он посмотрел на нас и, помолчав, сказал по-якутски, тихо и уверенно: «Помолюсь». Кому-то это покажется ерундой. Но ведь это и есть — та самая, настоящая вера, которая может горы свернуть.
…Возвратились мы в тот раз вполне благополучно.
Может быть, здесь, на Севере, и не молятся так, как мы привыкли: утреннее, вечернее правило, каноны… Но эти люди каждую неделю приходят в храм или в молитвенный дом — у кого что есть, и вместе обращаются к Богу. У них такие исповеди бывают!.. Человек может два слова только сказать, но так, что ты как свидетель стоишь и понимаешь: он вынул из себя все, что есть. И не надо больше никаких речей, биения кулаком в грудь. У них к Евхаристии в чем-то более простой подход, нет надуманной боязни: им и так ясно, что все мы недостойны причастия, но если есть возможность, если батюшка приехал, то надо причащаться. Ведь для кого, как не для них, Христос приносится бескровной Жертвой…

Многие хотят креститься. Но мы обязательно проводим беседы, и я спрашиваю: а зачем вам это? Ответы бывают самыми разными. Кто-то действительно готов изменить свою жизнь, ждет этого момента. Другие приходят по каким-то внешним причинам: здоровья хотят, благополучия… Приходится объяснять: вы ведь сюда не за колбасой, не за мебелью пришли, это серьезный шаг, и если вы не готовы к нему, то лучше отложить до следующего раза. Кого-то приходится просто отговаривать… И люди понимают: лучше не торопиться. Через год приходят совсем с другим настроем, принимают крещение и радуются, благодарят… Один молодой человек, якут, помню, просто сиял весь: «Я давно готовился к крещению, и теперь благодарю Бога за эту милость, и вас благодарю».

Конечно, всякое бывает. Иной раз и нам достается... Но это редко, чаще бывает по-другому. Вот недавно ехали мы на «Ниве» по берегу в один район. Вода в реке стала подниматься, а берег такой скалистый, что нам не пробраться. Если «Нива» поедет, то нас зальет, а обойти негде, мы и так под скалой. Сидим и ждем — может, пойдет другая машина, подцепит нас. Подъезжает «Урал», кидает трос, перетаскивает нас по реке на безопасный участок. Мы водителя благодарим, денег ему хотим дать — символически, конечно, на конфеты, много-то у нас нет. А он говорит: «Да вы что? С Церкви деньги брать? Нет, ни за что не возьму!» И таких людей много.

Вместо послесловия

Двадцать семь священников на три миллиона квадратных километров — это катастрофически мало. Но их трудами и каким-то чудом, несмотря на «вечную мерзлоту», вера во Христа на якутской земле разгорается ярким и горячим огоньком. Здесь даже в самые воинственно-атеистические времена кое-где не решились снести храмы, хотя они были не каменными — деревянными, их уничтожение не требовало много времени и сил. В церквях устраивали музеи, склады, амбары… но их не рушили. А Православие хранилось в памяти стариков. Девяностолетние старожилы и сегодня помнят, как их детьми водили в храм, как они причащались, как постились и молились их родители... «Северный характер — это серьезно, — говорит владыка Зосима. — Если здесь принимают Православие, то всем сердцем, если создают приход — то вместе и накрепко».

В моей любимой сказке «Снежная королева» тоже говорится о пути. О бесконечном, порою безнадежном пути маленькой девочки Герды, которая отправилась спасать дорогого ей человека. Сколько она прошла, сколько раз падала, поднималась, замерзала, почти гибла — но продолжала путь. И ее мужество, вера и любовь помогли Каю собрать из осколков то заветное слово, которое даровало ему свободу. А слово это было — «вечность».

Что движет якутскими миссионерами, если не любовь? К своим ближним, духовным чадам, к тем, кто еще ничего не знает о Христе, но ищет веры. Кому-то это покажется бессмысленным. Но только не тем, для кого в результате этого пути происходит самая важная в жизни встреча — со Христом. Без Которого нет вечности…