Фильм «Бабуся»

Кто бы мог подумать, что такой фильм может заинтересовать кого-то, кроме русских. Ведь на первый поверхностный взгляд, которым я несколько лет назад смотрела фильм «Бабуся», фильм об отсталой деревне, неблагодарных детях и равнодушной стране мог быть показан только у нас, да и то не в кинотеатрах, а на каком-нибудь культурном канале около полуночи. Однако фильм «Бабуся» даже создается совместно с Францией, на фестивале в Карловых Варах получает приз, и мэрия Парижа устраивает торжественную премьеру.

Режиссер Лидия Боброва была удивлена, когда на пресс-конференции после показа ей заявили: «Почему вы так убеждены, что сняли фильм о России? В этом фильме я увидел и узнал своих маму и бабушку. Это фильм о Швеции». – «Я не знала, что на это ответить, – признается автор картины. – Французы мне говорят то же самое: «Вы сняли фильм о Франции». В 2003 году у них умерло от жары 15 тысяч стариков – в домах престарелых, в престижных виллах, в своих квартирах. И сейчас они сделали «Бабусю» государственным делом: выпустили 42 копии (на маленькую Францию!) и показывают ее в школах, в колледжах, в университетах. Они считают, что этот фильм нужен Франции, чтобы воспитывать людей в духе человечности».

Дух человечности всегда был присущ русскому кинематографу и всегда был востребован русским зрителем. Но с советских времен ни один такой фильм не становился делом государственной важности.

Сегодня зрителя удивить трудновато, тем более трудно затронуть его сердце. А режиссеру именно это и нужно было… иначе зачем вообще снимать фильмы? «Бабуся» – не первый фильм Бобровой, в котором она использует одновременно простой и сложный прием: она приглашает в фильм простых людей, которые существуют на экране рядом с профессиональными актерами. Прием этот хорошо известен кинематографу, но давно он не был столь органично реализован. Обычно игра актеров и «игра» непрофессионалов диссонируют, режут глаз и ухо. «Бабуся» – совершенно другой случай.

Главную героиню Лидия Боброва искала долго: «Я не городская, а родом из тех, кого вы видели на экране, и о них я снимаю свои фильмы. Сначала мы искали среди талантливых актрис, но они играли. Ну, представьте, если бы перед вами на экране была Нонна Мордюкова. Вы бы видели, что это Нонна Мордюкова – талантливая, замечательная, но она бы играла. А Нина Павловна – одна из вас, сидящих в зале». Как вспоминает режиссер, «в лицах кандидаток на роль не было трогательности, пронзительности и какого-то смирения (!)». Как-то в гостях у знакомого этнографа Боброва случайно увидела фотографию Нины Павловны Шубиной. По словам режиссера, ее лицо выпало из общего ряда, как карта из колоды, это было то самое нужное лицо.
Нина Павловна жила в деревне Подюга Архангельской области, там вырастила семерых детей, всю жизнь терпела мужа, который «ее поколачивал». После длительных уговоров она все же согласилась сниматься – только в родной деревне, так как дважды в день ей нужно было ходить на дойку коров. Через две недели «актриса» призналась, что жалеет о своем участии в фильме – уж больно тяжело, но, раз уж дело начато: «Ну, что же. Буду терпеть».

Нина Павловна в фильме говорит мало, да и редкие ее реплики звучат как-то уж очень однотонно, безэмоционально. Возможно, сначала зрителю хочется больше игры в голосе, а потом он сам начинает доигрывать, а точнее – доживать за героиню. И тут происходит удивительное – героиня становится максимально близкой и родной. Но самый главный инструмент «игры» у Нины Павловны – ее лицо, которое сразу после премьеры начинают называть ликом, смотрящим прямо в сердце.

Бабуся или баба Тося помогает своей дочери и зятю воспитывать пятерых детей. Они дома бывают редко, так как работают проводниками. «Доченька, бросили бы вы этот поезд. Вас по две недели дома нет. Всех денег не заработаешь. А дети? Детям нужны отец и мать», – убеждает Бабуся и слышит в ответ: «Вот то, что нужно детям, им все куплено». Когда внучки вырастают, Бабуся продает свой дом и раздает им деньги. Свою пенсию (аж полторы тысячи рублей!) она посылает внуку Толику, беженцу из Чечни, на руках которого жена и больная дочка Оля, после бомбежек переставшая разговаривать. Для всех этих людей Господь приготовил испытание. Испытание Бабусей.

Фильм начинается с того, что в силу обстоятельств зять отправляет Бабусю в деревню к сестре. Та счастлива принять бабу Тосю, которая вынянчила ее в детстве. Даже племянник-алкоголик Витя тетке рад. Баба Тося хоть уже и не в прежних силах, работает по хозяйству: носит воду, помогает сестре в огороде, нянчится с племянником Витькой, который просто раздавлен страстной «любовью» к бутылке. Именно Витька впервые поднимает тему веры в Бога и участия Его в жизни людей. Вот его разговор с матерью:

– Да не пью я! Завязал!

– Твои слова да Богу в уши!

– А Бога нет…

– Сатана зато есть!

– Этот есть…

При каждом упоминании сатаны раздается приглушенный и очень страшный рык. Пьющий Витя действительно опытно знает о том, что сатана есть. Ведь когда он начинает пить, то превращается в рычащего зверя, готового мать и тетку живыми зарыть в землю. Поэтому, когда сестра поскальзывается, падает, и ей требуется операция на шейке бедра, возникает необходимость пристроить Бабусю к кому-нибудь. Нельзя же оставлять ее с Витькой.

И начинаются мытарства Бабуси по родственникам, которым, как детям короля Лира, деньги от Бабуси нужны, а сама она не нужна. Возит Бабусю по адресам племянница Лиза, успешная телеведущая с неравнодушным сердцем и плотным рабочим графиком, из-за которого она не может взять тетушку к себе. Первым прогоняет Бабусю ее зять. А точнее, он даже не пускает ее в дом, она ждет его решения у подъезда. Зять не рычит, как Витька, но и в нем сидит падший дух, который при упоминании Бабуси моментально срывает с него маску приличного труженика. Зять описывает свою жизнь как несение креста: сначала пахал в колхозе, потом женился, и для того, чтобы прокормить семью, более тридцати лет отпахал на железной дороге, потом ухаживал за больной женой. Он похваляется, что не бросил ни детей, ни жену. Но эту жизнь он сам себе выбирал: на первом месте были деньги, на втором личные удовольствия, а от семьи он просто не мог тогда избавиться. Теперь жена умерла, а теща…

– И куда ее теперь?

– Не знаю. В помойку, в милицию. Куда хочешь!

«Да что ж, на нем креста, что ли, нет?!» – восклицает Лиза, впервые столкнувшаяся с отказом взять Бабусю. На нем нет креста, зато у него есть пенсия и любовница, с которой он хочет «пожить напоследок».

Затем отказ от приюта обеих внучек, которые когда-то пустили деньги от продажи бабусиного дома в бизнес и преуспели. Их страсти вроде бы совсем приличные и в духе времени. И в собственных глазах ничего общего с отвратительно пьющим Витькой и блудящим отцом они не имеют. Но и их сердца не проходят испытания Бабусей – они не терпят посягательств на свое богатство. Одна живет в крутом коттедже, но они с мужем обижены на Бабусю за то, что та поделила деньги поровну, а им так хотелось большую долю. Другая живет в элитной квартире, и у нее «просто нет лишней комнаты». Бабуся снова ожидает их ответа на улице у ворот. Первая внучка даже не выходит из дома. Железные ворота и каменные стены – хорошая защита от неуместной родственницы. А вторая, выйдя из своего элитного убежища, обнимает Бабусю через шлагбаум. Преграды непреодолимы.

В отличие от Витьки эти герои не рычат по-сатанински. Они считают себя приличными людьми. Но на самом деле с духовной точки зрения у Витьки есть шанс исправиться, ведь он, хоть и заявляет в запале, что Бога нет, признает существование падших духов. Именно это и может когда-нибудь ужаснуть его и подвинуть к покаянию. Глубина его падения не исключает уже сейчас хотя бы сожаления в глазах. Зять же и внучки считают, что все в их жизни благополучно... хотя давно уже духовно умерли.

Режиссер показывает: эти герои не только носители страстей, но и олицетворение страны, которой наплевать на своих стариков, когда-то отдавших ей всю свою жизнь, все силы. Да, баба Тося когда-то копала окопы под Сталинградом, когда-то работала в колхозе, когда-то воспитывала детей. Но это было когда-то, а сейчас у нас своя жизнь, в которой баба Тося явно лишняя. Для нее не просто нет места в наших душах, но даже нет реального пространства для проживания.

Только внук Толик, живущий с женой и больной дочкой в съемном доме «на птичьих правах» беженца из Чечни, с радостью принимает Бабусю.

Такое развитие сюжета может показаться слишком тривиальным: милосердие оказывает тот, кто менее всего обеспечен и защищен, и больше всех несчастен. Но, глядя на экран, ты абсолютно в это веришь. Бабуся попадает к людям, сердца которых обнажены от горя. Их лица, глаза, фигуры такие, как будто они еще не уехали из Чечни и каждую минуту ожидают бомбежки. Родители больной девочки – серые и бесцветные, будто лишенные жизненных сил. Но именно эта обнаженность и незащищенность делают невозможным не взять Бабусю к себе. Толик все время повторяет: «Как хорошо все получилось, Господи!» Бабуся – это радость, а вовсе не обуза. Они так чувствуют.
Но у них есть настоящее испытание – дочкина болезнь, которая вымотала их, почти лишила надежды и радости жизни. Мать срывается: «Боже! Если Ты есть… А помочь не хочешь?! Забери лучше к Себе! Я больше не могу!» Толик, как истинный отец, в который раз подставляет плечо, успокаивает жену: «Опомнись! Разве можно говорить такое! Мы остались живы, мы живем не в палатке, не в чистом поле, в теплом доме!»
Отчаяние, боль и страх звучат в словах матери: «В чужом доме!!! Господи, нас же хозяйка завтра выставит! Мы же у нее разрешения не спросили – взяли Бабусю…»

– Зимой с ребенком… Не имеют права…

– У нас с тобой одно право – быть беженцами в своей стране.

Бабуся слышит этот разговор и не хочет быть источником горя. Она тихо собирается, прощается с девочкой: «До свидания, Оленька, меня ангелы в дорогу позвали», – и уходит в зимнюю ночь, в никуда. Дом, который принял «одного из малых сих во Имя Господа», не остается без награды. Само появление Бабуси уже исцеляет девочку. А когда Бабуся уходит, чудо, до этого скрытое, становится явным. Оленька будит родителей и сообщает о том, что Бабуся ушла, и ей холодно. Отец бежит на поиски, а мать, прижимая дочь к груди, выдыхает: «Благодарю Тебя, Господи». Еще пару минут назад нам казалось, что мать совсем отчаялась, потеряла веру и надежду, она практически святотатствует. Но способность поблагодарить выдает глубокую веру, некогда скрытую в уставшем сердце матери, но теперь возрожденную Господом. Чудо с девочкой – Его дар за терпение и милосердие.

Сама Бабуся – дар Бога людям, призыв к покаянию и умножению любви, возможность стать лучше и спастись. Господь продолжает посылать нам праведников, но жизнь этих праведников и для нас, и для них самих – испытание. Не случайно в начале фильма спивающийся молодой друг племянника Вити вдруг поминает Христа:

– Жалко, так жалко! Такой одинокий!

– Кто?

– Христос. Ученики Его бросили. Петр трижды отрекся!

– Ты что? Больной, что ли?

– Господи, если бы я был Твоим учеником, я бы пошел с Тобой на Голгофу!

Этот диалог тогда казался как будто бы лишним. Но именно он становится предвестником будущих событий. Когда Бабусю повезут по родственникам, начнется ее восхождение на Голгофу. И трижды отрекутся от Бабуси ее внуки, те, которые когда-то очень любили ее и «бегали за ней хвостиками». Никто из отрекшихся не покаялся и не попросил прощения. Но Бабуся прощает всех сразу и навсегда. Это видно по ее лицу, по всепрощающим и милующим глазам, по улыбке, полной любви. И самое страшное для нашей совести то, что она не только прощает, но еще и утешает нас же! Когда баба Тося смотрит с экрана, на нас смотрит сама любовь, прощающая и утешающая.

В финале фильма Бабуся подходит к своему дому, который когда-то продала. В нем они все были счастливы. Может быть, поэтому он теперь для нее становится образом Царствия Божия. Это самые яркие и радостные кадры, полные света, радости, жизни. Из окон ей приветливо машут внуки-близнецы и дочь. Близнецы погибли в Афганистане, но для бабуси они все те же белоголовые мальчики. И дочь, забитая своим мужем, все терпевшая и, в конце концов, умершая от инсульта, как и прежде молодая и здоровая. В Царствии Божием нет мертвых и нет несчастных. Бабуся тоже радостно улыбается и совсем уже готова зайти в этот Дом. Но ее останавливает голос внука Толика, который бегает по зимним улицам и ищет ее. Она оборачивается… и на этом фильм заканчивается, оставляя зрителю вопросы. Уйдет ли навсегда? Вернется ли? В глазах ее немножко усталости и море любви. И я верю, что она вернется. Ведь, в отличие от нас, Бабуся всегда приходит к тем, кому она нужна.

P.S. В моей жизни не было такого случая: мне не приходилось отказывать в приюте или выгонять из дома близкого родственника… нет, все более-менее было благополучно. Но почему же фильм так трогает, почему сердце плачет? Причем, плачет не только от сочувствия героине, но и от угрызений совести? Да потому, что у каждого в жизни были случаи, когда наше отношение к близким было в той или иной степени жестоким, когда ради своих интересов мы предпочитали не услышать просьбу о помощи, когда наши неотложные дела были на первом плане по сравнению с нуждами наших ближних.

«Слушай, на работе такой завал. Давай я на следующей неделе попробую приехать и все сделать», – а через несколько месяцев, когда отложить приезд совсем уж неудобно, мы обнаруживаем, что мама сама потихоньку все сделала. «Мне только экзамен нужно сдать, а потом я сменю тебя и посижу с бабушкой… может же она несколько часов одна полежать?!» – и в это время тяжело больная бабушка, превозмогая боль и слабость, сама встает на горшок, чтобы не запачкать простынь. «Слушай, мам, мы не приедем сегодня. Нужно в одно место съездить», – и мама убирает со стола все, что приготовила для нас.

У каждого был такой свой случай, когда на родного человека просто немного не хватило времени, внимания, желания. Потом этот случай забылся. Но совесть помнит и укоряет. И так бывает до слез больно, если исправить свой поступок ты уже не можешь, если близкий ушел в вечность.

Остается мучиться, каяться и надеяться на встречу уже там, в вечности. Тогда можно будет поплакать на плече родного человека и попросить прощения, которое было тебе дано еще тогда, когда ты не приехал, не посидел, не позвонил.

«Эта история связана и с моей жизнью. Я же сказала, что я – одна из них, из этих женщин. И я не могла спокойно жить, пока не сняла картину», – говорит режиссер Лидия Боброва. Именно она заложила в основу фильма покаяние. Но это ее личное покаяние побуждает и зрителя раскаяться в когда-то содеянном. «Бабуся» – воистину частный Страшный Суд.

Ксения Кабанова, кандидат культурологии, преподаватель УрФУ

Пожертвовать